Решение 31-й сессии Комитета Всемирного наследия ЮНЕСКО, рекомендовавшей воздержаться от строительства небоскреба Газпрома вблизи исторического центра Петербурга, вызвало неоднозначную реакцию представителей обеих ветвей власти северной столицы.
"Никакой официальной позиции ЮНЕСКО на сегодняшний день нет", — уверял вице-губернатор Михаил Осеевский на прошлой неделе, уже после того, как текст итогового документа был опубликован в СМИ. Депутат Ватаняр Ягья поспешил охарактеризовать то, чего нет по версии смольнинского чиновника, как "вмешательство во внутренние дела государства и страны". Председатель КГИОП Вера Дементьева заявила, что она официального текста не читала, но осуждает "Новую газету" за распространение некорректного перевода и "передергивание".
Между тем факт принятия Комитетом ЮНЕСКО довольно жесткого решения по Санкт-Петербургу подтвердили и представлявший нашу страну на этом высоком международном форуме ответственный секретарь Комиссии РФ по делам ЮНЕСКО Григорий Орджоникидзе, и руководитель Секции Европы и Северной Америки Центра Всемирного наследия ЮНЕСКО Мехтильд Рёслер. Более того, госпожа Рёслер сообщила агентству Reuters о том, что по итогам сессии Комитет уже обратился к российскому руководству с предложением отказаться от выдачи разрешений на строительство небоскреба "Охта-центра" до выяснения того, "было ли полностью учтено выдающееся всемирное значение культурного наследия (Санкт-Петербурга), и не будет ли оно поставлено под угрозу намечаемым строительством".
Словарь Мюллера не отвечает интересам Миллера
Интервью главы КГИОП, появившееся несколько дней назад на сайте, усердно демонстрирующем понимание интересов Газпрома, заслуживает отдельного анализа. Обходя вниманием суть выраженной Комитетом Всемирного наследия позиции — принципиальное неприятие строительства небоскреба вблизи исторического центра Петербурга, — Вера Дементьева пытается переключить внимание на лексические оттенки выражения этого самого неприятия.
— Если сравнить английскую версию и то, что появляется, то можно увидеть, какие там происходят передергивания, — делится своим возмущением Вера Анатольевна. — В частности: Комитет Всемирного наследия "убедительно просит" — ваши коллеги пишут "требует". Дальше просто просит — "настойчиво требует"... (По тексту — strongly urges и requests соответственно. — Прим. ред.)
Строго говоря, многократно употребленное в исходнике request вовсе не является выражением просьбы как смиренного прошения. Если это и "просьба", то скорее из разряда тех, которыми нельзя пренебречь. Например, когда милиционер говорит вам: "Попрошу предъявить документы". В контексте принятого Комитетом решения наиболее близким по смыслу следовало бы признать предлагаемое словарем Мюллера толкование request как "вежливо приказывать" (your presence is requested im mediately — вас просят немедленно явиться).
Но до Мюллера ли, когда на кону интересы Миллера?
— Английский язык отличается особой корректностью, — замечает Мария Богданова, переводчик с 20-летним стажем и опытом работы с дипломатическими ведомствами. — Категоричное "требовать", которое могло быть выражено глаголом demand, считается слишком грубым — такое позволяют себе разве что какие-нибудь террористы, выдвигающие ультиматум, а в официальных обращениях подобные формулировки недопустимы. Так что нет ничего удивительного в том, что в резолюции именно такой глагол, буквально переводимый как "требовать", и не использован. Но и о "просьбе" в данном контексте говорить не приходится. Причем не только потому, что вежливое обращение с просьбой о чем-либо передается глаголом в сослагательном наклонении — чего здесь нет,— а потому, что употребленные в резолюции Комитета обороты позволяют в целом оценивать этот текст как предельно жесткий для дипломатического английского. Довольно редко, например, используется в резолюциях слово strong, усиливающее значение сочетаемого с ним глагола, что указывает на особую решительность (в рассматриваемом тексте: strongly urges, где urge и так довольно крепкий глагол — понуждать, подгонять, настаивать на чем-либо).
Несколько вольной представляется и предлагаемая председателем КГИОП трактовка других пунктов решения Комитета.
— "Убедительно просим государство-участника, — транслирует Вера Дементьева текст проекта решения, — как только представится возможность, предоставить детальный отчет по проекту развития башни Газпрома, чтобы Комитет Всемирного наследия оценил влияние данного проекта на объект всемирного наследия". — И замечает попутно: — На сессии не рассматривали никаких проектных материалов, т. е. только то, что нашли в интернете.
Вообще-то фраза "как только представится возможность" принадлежит самой Вере Анатольевне — в тексте решения указан вполне конкретный срок — 1 февраля 2008 года (и глава КГИОП потом эту дату помянет в том же интервью). Ну а пассаж о том, что члены Комитета ЮНЕСКО вынуждены составлять представление о ситуации с объектом Всемирного наследия, основываясь на добытом ими в интернете, — это просто перл. Повеселиться от души мешает только чувство чрезвычайной неловкости за родную страну вообще и ее культурную столицу в частности: ведь информирование ЮНЕСКО о состоянии объекта Всемирного наследия, равно как и о продвижении проектов, способных оказать на него влияние, есть обязанность федеральных и региональных властей (что следует из ратифицированной нами Конвенции об охране Всемирного культурного и природного наследия и закона РФ "О международных договорах Российской Федерации").
Братья по разуму
Из 21 государства-участника сессии Комитета в Новой Зеландии нашлось аж три, не поддержавших обидную для России резолюцию: Бенин, Индия и Кения.
— Единства по этому пункту на сессии Комитета Всемирного наследия не было, — удовлетворенно констатирует Вера Дементьева. Правда, она тут же поясняет, что само принятие решения было "секундным делом", а "вся работа, конечно, была закадровая".
Вероятно, та самая закадровая работа и позволила ввести в заблуждение означенное меньшинство, рассудившее (в пересказе главы КГИОП) следующим образом:
"Это за пределами охранной зоны? Тогда мы не будем против, зачем это нужно обсуждать, не наша компетенция".
Правда, если бы представители Бенина, Индии и Кении проявили толику любопытства и заглянули на официальный сайт ЮНЕСКО, они без труда смогли бы удостовериться в том, что площадка "Охта-центра" входит в границы исторического центра Петербурга, обозначенные в заявке нашей страны на его включение в список объектов Всемирного наследия.
Факультативная "закадровая" задача, по сути, оказалась проваленной. Заручиться поддержкой Индии, неизменно солидаризирующейся со своим "старшим братом", труда не составляло. Бенину Россия месяцем раньше торжественно пообещала списать долг в 11,8 миллиона долларов, голодающей Кении аккурат в дни работы сессии Комитета ЮНЕСКО наша страна пожертвовала муки на общую сумму 2 миллиона долларов. Не кусать же, в самом деле, руку дающего.
"Беспрецедентная ценность" или "ерунда какая-то"?
— Откуда эта ерунда про охрану "исторического горизонта" во всех газетах появилась? — недоумевает председатель КГИОП в упомянутом интервью. — У нас нет исторического горизонта. Чтобы его увидеть, в Петербурге нужно снести все здания.
Возможно, установка на снос всех зданий уже и принята как руководство к действию. И такая новая стратегия Смольного просто еще не доведена до широкой общественности, которая продолжает пребывать в счастливом заблуждении о том, будто по-прежнему действует "Стратегия сохранения культурного наследия", названная губернатором Матвиенко "петербургской конституцией" и разработанная КГИОП под руководством Веры Дементьевой. А этот документ, в частности, гласит:
"Предметами охраны территорий Санкт-Петербурга как объекта Всемирного наследия являются:
— историческая застройка, панорамы и виды, воспринимаемые с набережных Большой Невы, видовые точки, с которых наилучшим образом раскрываются наиболее ценные ансамбли;
— соотношение фоновой застройки с системой доминант (силуэт города);
— композиционные оси и направления восприятия доминант (охраняются от застройки основные направления, с которых воспринимаются архитектурные высотные доминанты).
На этих территориях устанавливаются:
— запрет нового строительства (за исключением мер, направленных на регенерацию исторической среды и приспособление объектов культурного наследия для современного использования)".
Еще в разработанной под эгидой Веры Дементьевой "Стратегии" содержится множество — ее же языком выражаясь — разной "ерунды". Вроде таких определений, как "открытые пространства", признаваемые частью архитектурного наследия, "видовые панорамы", "исторический ландшафт", "ритм", "силуэт", "архитектоника художественных образов".
А еще — указание на то, что "для Санкт-Петербурга наследие имеет такое же значение, как для других регионов природные ресурсы, месторождения нефти и алмазов".
В главе 15 — "Международное сотрудничество" — отмечается, что для обеспечения охраны культурного наследия требуются "усилия мирового сообщества в целом". "Руководствуясь нормами Конвенции об охране всемирного и природного наследия (ЮНЕСКО, 16.11.1972), — отмечается в "Стратегии", — следует активизировать международное сотрудничество". В частности, путем "привлечения иностранных экспертов для участия в решении наиболее важных вопросов сохранения культурного наследия Санкт-Петербурга".
Но почему-то, когда зарубежные эксперты выносят свои рекомендации — будь то обращения и решения Всемирного фонда защиты памятников или Комитета Всемирного наследия ЮНЕСКО, — у нас обиженно надувают губы и негодуют по поводу вмешательства в наши внутренние дела.
То, что сегодня представляется главе КГИОП "ерундой", этим же ведомством еще совсем недавно выносилось на щит. Например, красочный буклет, подготовленный КГИОП специально к Дням европейского наследия, открывает статья академика Дмитрия Лихачева. В ней дается и толкование термина, использованного Всемирным фондом при вынесении решения о включении St. Petersburg Historic Skyline в список 100 объектов Всемирного наследия под угрозой:
"В английском языке есть понятие skyline (небесная линия). Это не линия горизонта в нашем смысле слова, — разъяснял Дмитрий Сергеевич Лихачев. — Значение skyline более широкое: оно включает линию соединения гор и неба (где горизонта, с нашей точки зрения, нет), линии домов и неба и прочее".
На прошедшей в Петербурге конференции ЮНЕСКО об этой "ерунде" говорили вполне серьезно. И в итоговом документе настоятельно рекомендовали "сохранить уникальную горизонтальность Санкт-Петербурга, беспрецедентную в мире" как "ключевую характеристику города, наиболее остро ощущаемую в панораме Невы" и представляющую собой "выдающуюся универсальную ценность".
Удивительное дело — ни федеральные, ни петербургские телеканалы, ни большинство печатных СМИ не уделили внимания работе сессии Комитета ЮНЕСКО. Притом что на этот раз именно Россия была в центре внимания, ибо лидировала по числу объектов Всемирного наследия, вызывающих наибольшую обеспокоенность международного сообщества. С момента завершения сессии минуло больше двух недель, но петербуржцы так и не услышали отчета посланца КГИОП о том, что же происходило в Новой Зеландии, как было представлено положение дел с охраной нашего объекта Всемирного наследия, какие высказывались мнения по судьбоносному для Петербурга проекту "Охта-центра", какие давались рекомендации. Полное молчание. Все красноречие пошло на обвинения в адрес прессы, посмевшей пойти на прорыв информационной блокады, все силы бросили на какие-то мелочные придирки, копание в смысловых оттенках формулировок — будто от них меняется суть выраженного к "амбициозному проекту" отношения.
Официальная резолюция к нам еще не поступала, есть только черновик решения, — говорит Вера Дементьева. Но ведь ею же признается, что именно по этому тексту зачитывался каждый пункт "и удар молотка означал, что решение принято". Едва ли стоит надеяться на то, что содержание официально доставленного в Смольный документа окажется принципиально иным (изменения в принятое сессией решение не могут вноситься после ее роспуска). И даже идеологически выдержанный перевод наших ведомств не поможет выдать черное за белое. Н