Все чаще приходится слышать о том, что контролирующие органы обнаружили в журналистском тексте признаки «разжигания розни», «оправдания терроризма», «оскорбления чувств»… Недавно в Якутии участковый увидел в газетном материале «воздействие на подсознание». О том, как это выявляется и где проходит грань между утверждением и мнением, мы поговорили с экспертом-лингвистом, готовящим для суда те самые лингвистические экспертизы, Светланой Мачульской.
Эксперты по выявлению мнений
- Светлана, кажется, в последнее время у вас, у ваших коллег лингвистов-экспертов стало больше работы. Становится больше дел, когда требуется заключение специалиста-филолога. Почему?
- Да, за последние примерно лет шесть таких дел действительно стало больше. Люди стали чаще обращаться в суд с исками о защите чести, достоинства и деловой репутации. Если раньше суд, как правило, выносил решение без учета мнения специалиста, то сейчас истцы и ответчики стали юридически более грамотными, поэтому настаивают на привлечении экспертов-лингвистов.
- Много ли таких экспертов?
- Сложно ответить, но думаю, что в целом по стране действительно хороших специалистов немного.
- А кто вообще может делать экспертизу текстов?
- Сегодня в частном порядке лингвистической экспертизой может заниматься любой человек, имеющий высшее филологическое образование. С формальной точки зрения это так. Но мое личное мнение: если человек не имеет ученой степени или не прошел профессиональную подготовку в области судебной лингвистической экспертизы, то доверять такому эксперту нельзя. Ему просто не хватит глубины знаний, чтобы найти и грамотно прокомментировать особенности некоторых спорных высказываний. Например, в журналистских текстах часто используется ирония, сарказм, более точно их сможет охарактеризовать только человек, имеющий серьезную филологическую подготовку. Зачем это нужно? Ирония – это всегда оценка, а оценка – это мнение. У насутверждения о фактах – подсудны, а мнение нет. Если доказать, что в тексте выражено мнение, то уже не будет ответственности за него. Иногда достаточно маленького маркера, который свидетельствует о том, что автор высказал именно мнение. Человек, не знающий этих тонкостей, даже заметив языковые особенности, не сможет их правильно описать. А суду важны четкость, логичность и обоснованность выводов специалиста.
Кстати
Сейчас в суде Василеостровского района Петербурга рассматривается дело создателя и главного редактора портала FinNews Владимира Шевченко. Его обвиняют в вымогательстве 1,2 миллионов у Россельхозбанка. Сторона обвинения представляла в суд заключение лингвиста. Однако суд его не принял. Сторона защиты считает, что причиной могли стать многочисленные ошибки в тексте заключения, логические нестыковки, а также то, что частный эксперт не явилась в суд для объяснений.
- Тогда как искать эксперта-профессионала?
- На самом деле у нас существует не так уж много организаций, занимающихся лингвистическими экспертизами, – государственные, частные, а также независимые ассоциации.
- Государственные – это кто?
- Это судебно-экспертные госучреждения, например, РФЦСЭ при Минюсте РФ. Они есть только в крупных городах.
- А независимые?
- К их числу относятся некоммерческие и общественные организации, например, Гильдия лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (РОО «ГЛЭДИС»), Сибирская ассоциация лингвистов-экспертов и др.
Кстати, есть еще один важный нюанс. Существует по сути два вида экспертиз. Во-первых, непосредственно лингвистическая экспертиза. Она выполняется по назначению суда или органов дознания. Во-вторых, заключение специалиста. Его могут заказать стороны процесса – истцы, ответчики и другие, а затем представить в суд. Но нужно понимать, что у суда больше доверия именно экспертизе, а не заключению. Так я могу судить по практике коллег. Мне в этом вопросе, скорее, везло – суд принимал в качестве доказательств и мои экспертизы, и мои заключения. Но на самом деле и то, и другое принимается в качестве доказательства на основе внутреннего убеждения суда.
Цена вопроса
Приказом Федерального центра судебной экспертизы при Минюсте России один час работы любого государственного эксперта стоит 2048 рублей 40 копеек. Сколько часов понадобится специалисту на изучение текста и написание своего заключения, зависит от объема материала.
Средняя цена лингвистического заключения или экспертизы в ГЛЭДИС – от 150 тысяч рублей.
Русский язык нам в помощь
- Вам чаще приходилось защищать журналистов или наоборот, делать заключения не в их пользу?
- Чаще я писала заключения по обращению адвокатов журналистов, когда последние выступали в качестве ответчика. В большинстве случаев мои выводы были в пользу журналиста. Несколько раз делала экспертизы по определению суда. Но тоже в конечном счете иски против СМИ были проиграны, то есть журналисты оказались не виновны. Дело в том, что чаще всего журналисты выражают мнение, причем иногда сами того не понимая. Но у журналиста речь профессионально уже так настроена, что он выражает оценку. А это сразу придает субъективность его тексту. И это яркое доказательство того, что перед нами мнение, а не констатация фактов.
- Что значит: журналисты выражают мнение, не замечая этого?
- К примеру, Положите рядом официально-деловой текст и журналистский. С точки зрения построения предложений они будут сильно отличаться друг от друга. В деловом тексте всегда прямой порядок слов, причем как главных членов предложения, так и второстепенных. В речи журналиста очень часто все перемешано. И это тоже показатель выражения и мнения, и оценочности, и эмоциональности, потому что инверсия в русском языке – это всегда проявление эмоций. И это дает право говорить в суде именно о выражении мнения, которое неподсудно. Кроме того, использование слов в переносных значениях– это тоже признак выражения мнения. В утверждении о факте слова употребляются в прямом значении.
- Получается, русский язык на стороне журналиста?
- Да. В русском языке существует огромное количество средств для передачи смысла, например, фразеология, обладающая переносным значением, оценочностью, эмоциональностью. Использование фразеологии чаще всего, если она, конечно, не специфическая, не содержит ненормативную лексику, помогает эмоционально выразить мнение и при этом избежать ответственности за нарушение закона.
- Если все так здорово, то почему возбуждаются уголовные дела после экспертиз, в которых специалисты из государственных бюро приходят к необоснованным выводам, что журналист «оскорблял», «разжигал», «оправдывал»?
- На мой взгляд, хотя я могу ошибаться, В государственных бюро люди работают на ставку, они подневольны и не могут пойти против своего руководства. Им говорят, как надо сделать, они так и делают. Я так себе это представляю. Там экспертам сложнее оставаться объективными. Потому что сегодня ты пишешь независимую экспертизу, а завтра остаешься без работы, либо завтра ты продолжаешь работать, подчиняясь поставленным задачам. И людей, наверное, можно понять. Но тут каждый для себя принимает решение: пойти на сделку с совестью или нет.
- А что говорят в среде лингвистов про заказные экспертизы?
- К сожалению, они встречаются, но все реже. В нашей сфере потерять репутацию очень просто, восстановить ее потом крайне сложно. В любое экспертное сообщество принимают по принципу строгого отбора. Не любой желающий, например, может стать членом Гильдии. И тот, кто пишет заказные экспертизы, туда не попадет. Когда честного эксперта просят сделать заключение, а он понимает, что оно будет не в пользу заказчика, то просто скажет ему об этом заранее. У меня был такой пример. Речь шла о тексте в газете, в котором журналист негативно высказался о депутате законодательного собрания региона. Но в тексте было выражено именно мнение, оценка. Я сразу об этом сказала представителям депутата.
Страшны не законы, а самоуправство
- А вам уже приходилось делать экспертизы по новому закону об оскорблении власти?
- Нет, у меня таких дел пока не было. Практика по таким делам только начинается, но, судя по тому, как активно она стала развиваться, видимо, в ближайшем будущем такие экспертизы предстоят. Тут тоже есть свои сложности. Проблема заключается в том, что сам текст этой статьи (20.1 КоАП РФ) требует комментариев, вызывает закономерные вопросы, так как в немупотребляются абстрактные понятия «неприличная форма» и «неуважение». Когда начинаешь вчитываться, разбираться, обращаться к словарям, получается, что одно абстрактное слово в словаре объясняется следующим абстрактным словом и так до бесконечности: «неприличный - не соответствующий, противоречащий правилам приличия»; «приличие - вежливость, пристойность, благопристойность»; «неуважение - отсутствие надлежащего уважения, непочтительность, пренебрежение». Мы уходим в морально-этическую категорию. А она же вообще неподсудна. Разработчики закона говорят о параллели между этой статьей в КоАП и статьей 152 Гражданского кодекса РФ «О защите чести, достоинства и деловой репутации». Видимо, и экспертизы тоже должны быть подобными.
- Есть ли правила, как проводить экспертизу?
- Основные требования регламентируются ФЗ «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», в то же время законодательно закрепленной методики проведения лингвистической экспертизы не существует. Есть методики, разработанные государственными учреждениями и экспертными сообществами. Их придерживается большинство экспертов. Кроме того, есть нюансы, отличия судебной лингвистической экспертизы и заключения специалиста. Их нужно знать и придерживаться, потому что наличие ошибок – это повод для того, чтобы опротестовать выводы. Основное отличие по форме заключается в том, что в заключении выводы делаются по ходу исследования – после каждого поставленного вопроса, а экспертиза разделена на три части – вводная, исследовательская и выводы, которые формулируются обязательно в конце. Кроме того, в экспертизе лингвист подписывается под тем, что он предупрежден об ответственности за дачу заведомо ложного заключения. В заключении специалиста этого нет. Это одна из причин, почему экспертизе у суда больше доверия.
Еще одна принципиальная деталь. Во время проведения назначаемой судом экспертизы лингвист может знакомиться не только со спорным текстом, но и со всеми материалами дела. А там есть и протоколы судебных заседаний, и показания свидетелей, и другие немаловажные документы. . У меня был случай, когда именно ознакомление с материалами дела позволило дополнительно аргументировать выводы экспертизы, поскольку в материалах были зафиксированы и другие негативные высказывания ответчицы по отношению к национальной принадлежности истца.
Также по закону эксперт имеет право проводить любые изыскания, в том числе социолингвистические опросы. Например, такие опросы часто проводятся по делам, связанным с товарными знаками, когда важно установить степень сходства коммерческих наименований.
- То есть при желании можно говорить и писать так, чтобы не придрались?
- Да, нужно обязательно употреблять языковые средства выражения мнения: «я считаю/полагаю/думаю)», «по моему мнению», «возможно», «наверное», «как говорят», «из непроверенных источников стало известно» и использовать другие приемы, о которых мы уже говорили. На самом деле, чем больше сужают рамки разрешенного, тем больше у журналистов поводов выразить тоже самое завуалированно. Русский язык позволяет выражать свое мнение настолько разнообразно, что загнать его в узкие рамки практически невозможно. Ограничить можно только не очень умных людей, которые не знают, как иначе (без оскорбительных слов) сформулировать мысль. Опасаться стоит не законодательных ограничений, а перегибов, например, когда участковый заявляет, что в газетном тексте он нашел «воздействие на подсознание» или когда кто-то вдруг решает, что «Иван Голунов» - это антиправительственный лозунг. Эти и подобные случаи наглядно показывают нам, что дело совсем не в законе, а в его трактовке.
Беседовала Елена Михина
Справка
Светлана Мачульская – кандидат филологических наук, доцент. Более 25 лет занимается русским языком в научном и прикладном аспекте, более 20 лет преподавала в вузах, разработала и ведет курсы по лингвистической экспертизе для юристов и журналистов.
Член ГЛЭДИС. Все ее экспертизы были приняты судами в качестве доказательств. Сотрудничает с адвокатами и юридическими компаниями Москвы и Петербурга.