Бывший корреспондент «Коммерсанта» Иван Сафронов находится под стражей уже полгода по обвинению в госизмене. «Ъ» узнал как продвигается следствие. Иван рассказал, видит ли он сам в своих действиях признаки, которые могут быть квалифицированы как измена, и удалось ли ему привыкнуть к тюрьме.
Выдержки из интервью представлены ниже. Полный текст «Коммерсанта» можно прочитать по ссылке.
«За полгода никто мне не разъяснил суть обвинений.С начала следствия были назначены несколько экспертиз, в том числе на предмет секретности сведений, содержащихся в отправленных мною письмах. Судя по той информации, которую следователь довел до суда во время последнего продления срока содержания под стражей, как минимум одна из этих экспертиз была готова в середине октября 2020 года, но, несмотря на все наши просьбы, меня с ней до сих пор не ознакомили. Следствие считает меня чешским шпионом из-за того, что я знаком с журналистом Мартином Ларишем из Чехии. Мы познакомились в 2010 году в Москве: обсуждали политику, как правило за кружкой пива.
В 2012-м он вернулся домой, а спустя четыре года мы встретились в Праге и стали более регулярно видеться. В 2017-2019 годах я писал для его интернет-проекта — материалы состояли из компиляции сведений из открытых источников. После того, как я устроился в «Роскосмос», мы не общались.
Следствие считает подозрительным, что я пользовался установленной на моем компьютере программой шифрования, но уверен: большинство коллег-журналистов из моего окружения также используют различные средства шифрования на своих гаджетах, а также специальные «секьюрные» мессенджеры для коммуникации. Это не потому, что мы шпионы или госизменники, просто это стало элементом нашей журналистской культуры, уже крепко укоренившейся моделью профессионального поведения.
И что мы получили в итоге? Следователи факт знакомства считают вербовкой, его письма — разведзаданиями, а в моих ответах откуда-то взялась государственная тайна. ФСБ получила эти данные летом 2018 года. Если я шпион, то чего сразу не взяли? А ответ простой: пока я работал журналистом, мне инкриминировать шпионаж не стали, а, когда стал сотрудником «Роскосмоса», влепить госизмену уже не составило проблем.
Надеюсь, этот абсурд скоро закончится. Я оптимист и верю в лучшее. Меня держат в СИЗО, чтобы сломать. Признаваться в том, чего я не делал, я не собираюсь. Если бы понимал, что сделал что-то плохое, то признался бы сам. К СИЗО невозможно привыкнуть, можно адаптироваться. Я мечтаю о воссоединении с семьей, о свадьбе, о детях. Хочу все наверстать. Пока меня поддерживают люди, все можно пережить. Я в это верю. Так прорвемся и победим!»