Для многих журналистов релокация стала не просто трендом, а необходимостью: закрылись десятки СМИ, часть редакций начали вещать из-за рубежа, для некоторых оставаться в России стало небезопасно. Лениздат решил собрать в один цикл истории журналистов, уехавших после 24 февраля, и разобраться, с какими трудностями они сталкиваются и как продолжают работать в новой стране и в новой реальности.
Первое в цикле — интервью с 26-летним петербургским журналистом Иваном Штейнертом. После переезда он вместе с Максимом Иванцовым и Катериной Кильтау* делает подкаст «Не вывожу» для экспатов о сложностях переезда в Грузию.
— Как давно вы переехали?
— Сразу после начала «спецоперации», буквально через несколько дней.
— Называете ли вы своё новое место жительство домом?
— Нет, не называю, конечно. Я не считаю, что это мой дом. Я вырос и всю жизнь прожил в России. Я не думаю, что уехал в полноценную эмиграцию. Рассчитываю, что вернусь. Пока не понимаю, когда, но я в этом уверен. Мой дом остался там.
— Почему вы переехали? Это был гражданский протест или страх преследования?
— Нет, не думаю, что кто-то собирался меня преследовать. Это было связано с тем, что я журналист. После начала военных действий российское государство приняло каскад репрессивных законов, нацеленных на ограничение свободы слова. Эти законы не дают работать журналисту, если он придерживается основных принципов своей профессии и при этом пишет о «спецоперации». Государство де-факто, как я это воспринимаю, запретило мою профессию. Поскольку я журналист и не собирался расставаться со своей работой, я был вынужден на время уехать из страны. Мне бы очень хотелось, чтобы в ближайшее время эти законы были отменены.
Несмотря на то, что журналисты испытывали постоянный прессинг последние годы, сейчас он беспрецедентный. В России фактически существует «военная цензура». Оставаться при таких условия, будучи журналистом, как я счёл, не имеет никакого смысла. Я просто не мог делать свою работу, а если бы продолжил её делать, оказался бы под угрозой преследования, может быть, административного, а, может, какого-то другого. Ни одна из этих перспектив мне не понравилась, и я решил продолжить работать в другой стране, недалеко от России.
— В какой момент вы задумались о переезде?
— Сразу после того, как проснулся и увидел танки, ракеты, бомбёжки... Я понял, что вряд ли сейчас будет время для свободной и качественной журналистики.
В такой ситуации для меня было очевидным, что нужно уезжать как можно быстрее. После этого все мои прогнозы сбылись. Я уехал до принятия закона о «фейках» про российскую армию, но я предполагал, что такое произойдёт. И в этом случае я не ошибся.
— Вы думали о переезде до 24 февраля?
— Нет, всерьёз о переезде я не задумывался. Я хотел какое-то время пожить в другой стране, но о том, чтобы окончательно и бесповоротно связать свою жизнь с другой страной – нет, таких мыслей у меня до 24 числа не было. Их нет и сейчас: вся моя жизнь связана с Россией, вся работа – с русским языком. Я не чувствую себя духовно оторванным от родной страны, несмотря на то, что нахожусь не в ней.
— С какими трудностями вы столкнулись при переезде?
— Было трудно купить билет – они сильно подорожали. На тот момент ещё действовали коронавирусные ограничения.
Главная, наверное, сложность в том, что Россия до сих пор запрещает своим гражданам напрямую ехать в Грузию. Чтобы добраться до Грузии, пришлось ехать через Ереван, а из Еревана уже в Тбилиси.
(прим. До 17 мая 2022 года попасть из России в Грузию действительно было тяжело. Однако сейчас Россия сняла ковидные ограничения и открыла сухопутные границы с Грузией, теперь для проезда не нужны веские основания. Со стороны Грузии ограничений не было ещё с лета 2021 года. Прямого авиасообщения между этими странами до сих пор нет, добраться можно только с пересадкой).
— А что-то изменилось в вас самом?
— Я скучаю по своим друзьям, по своим родителям. Мои эмоции связаны не столько с переездом, сколько с ситуацией беспомощности что ли... Единственное, что я могу – пытаться писать об этом, рассказывать, делать свою работу. Но…
Второе чувство – чувство угрызения совести. Видимо, мы с коллегами работали не слишком хорошо, раз такое количество россиян поддерживает военную операцию в Украине. Сотни, тысячи военных и гражданских людей погибают и с той, и с другой стороны (прим. по официальным данным, российские войска на территории Украины с 24 февраля проводят «специальную военную операцию по защите Донбасса». Минобороны РФ сообщает, что вооружённые силы ведут огонь только по объектам военной инфраструктуры). Эти факты вызывают у меня недоумение – как можно под дулом автомата погибать в 2022 году?!
Часто возникает ощущение, что ты откроешь глаза и поймёшь, что это страшный затянувшийся сон. Но нет, этого не происходит.
— А что изменилось вокруг вас? Какой вам показалась Грузия?
— Грузия – очень дружелюбная страна. Все рассказы о том, что грузины – жутко русофобская нация – неправда. За то время, что я здесь нахожусь, не было ни одного конфликта. В Грузии не любят российское правительство и президента. Здесь поддерживают Украину. С точки зрения отношения к россиянам, они очень чётко разделяют людей, которые отвечают за принятие решений в России, и рядовых россиян.
К принятым решениям они относятся крайне негативно, а к россиянам относятся, как и раньше. Хотя негативные эмоции тоже сильно отзываются в грузинском обществе. То, что Грузия воевала с Россией в 2008 году сказывается.
— Много ли ваших коллег и друзей уехало за время [спецоперации]?
— Очень много. Если мы говорим о тех, с которыми я общался, — больше половины. В Грузии я встретил человек 30 своих коллег за то время, что я здесь. Некоторых я не видел лично, но они написали об этом в социальных сетях. И это только Грузия, только одна страна. А еще есть Армения, Польша, Германия, куда переехало в десятки раз больше.
— А в Грузии уже создалось какое-то журналистское сообщество?
— Оно начинает формироваться. Журналистика – профессия, которая требует солидарности друг с другом. Я вижу, что сейчас ребятам, которые уехали из России, хочется общаться, создать какое-то своё комьюнити. И всё чаще и чаще журналисты встречаются вместе. Если поначалу это были дружеские посиделки, то сейчас они становятся настоящим сообществом, которое постепенно разрастается.
— Сейчас вы делаете подкаст «Не вывожу». Чем вы планируете заниматься дальше: пойти в редакцию какого-нибудь русскоязычного медиа или продолжить работать на себя?
— Я планирую в ближайшее время уехать в Европу. Мне кажется, там больше возможностей для русскоязычных журналистов, больше изданий, больше редакций. В дальнейшем собираюсь сотрудничать с разными редакциями.
— На sports.ru выходило ваше интервью со спортивным журналистом Геннадием Орловым. В нем вы много говорили Бродском и Довлатове, которые в своё время переехали из России. В этом интервью есть интересная фраза вашего собеседника: «Уезжать всё-таки было немодно. Попозже стали уезжать». Сейчас переезд стал своеобразной модой?
— Я бы ни в коем случае не стал так говорить. Это большая ошибка думать, что россияне уезжают из-за того, что это модно. Это государство создало такие условия, при которых люди, занимаясь разными вещами, от журналистики до IT, вынуждены уехать из России. Кто-то испытывает политическое давление, кто-то лишился инструментов для своей работы. Это вынужденная мера для большого количества россиян и огромная трагедия для России как для страны.
Колоссальная часть этих людей не вернётся в Россию. А это утечка такого количества мозгов! Предполагаю, что сейчас уезжают самые востребованные на рынке люди. Люди, которые создают новое, придумывают продукты, помогают их распространять. То, что Россия лишится такого количества профессионалов и специалистов, сродни катастрофе.
— Такой отъезд специалистов, как вы сказали, утечку мозгов, часто сравнивают с философским пароходом. Вы для себя проводили такие параллели?
— Нет, с философским пароходом точно не сравнивал. Мне совесть не позволяет проводить параллели с таким масштабным событием.
Эта историческая аналогия приходит в голову практически сразу, когда ты видишь самолёт, прилетающий из России и понимаешь, что это совсем не туристы. Это люди, которые, скорее всего, на долгое время покидают свою страну, а, возможно, и навсегда. Этот поток не остановился до сих пор – с начала [спецоперации] прошло несколько месяцев, а люди, которые бегут от решений, принятых российскими властями, до сих пор приезжают.
— Как вы видите собственное будущее?
— Думаю, я ещё немного попутешествую – я это так называю – и надеюсь, что в политической ситуации в России что-то изменится. Тогда у меня появится возможность вернуться.
*Екатерина Кильтау внесена Минюстом в реестр СМИ, выполняющих функции иностранного агента