«Журналистика – это рутина»: как сотрудница «Аргументов и фактов» Анна Макаева после журфака стала юристом

«Лениздат.Ру» продолжает рассказывать о журналистах, которые ушли из профессии. Анна Макаева – бывшая корреспондентка «Аргументов и фактов» и «Аргументов недели», спустя несколько лет работы она поменяла свою специальность и стала адвокатом. Мы поговорили с Анной о журналистской рутине, трудностях ухода из профессии и отношении работодателей к новичкам 17 и 30 лет.

— Как бы ни было печально, один из самых популярных вопросов сейчас – как уйти из журналистики и куда? Вы работали в журналистике, но затем стали юристом. А мечтали ли вы когда-то стать журналистом?

— В 10-11 классе я начала думать, куда поступать. Естественно, выбирать нужно было из того, по каким предметам я успеваю. Было очевидно, что в какой-нибудь медицинский я не поступлю, потому что химия и физика для меня всегда были загадками. В общем, я стопроцентный гуманитарий. В то же время в нашей школе была газета, тогда это была еще стенгазета, которую я полностью делала сама. Мне очень нравилось это, плюс мне всегда хорошо давались сочинения, доклады – всё, что связано со словом.

Также я публиковалась в местном городском журнале Новосибирска. Получались довольно-таки неплохие статьи, складные. Я начала склоняться к журналистике. Другими вариантами были художественное и юридическое образование. На тот момент, это 2008 год, в нашем городе на факультет журналистики был самый высокий конкурс – это было максимально престижно. На меня надавили родители, сказали, что художники продают картины в метро, юристов очень много после 90-х.

— То есть это не была мечта детства? Вы не романтизировали профессию.

— Я не романтизировала журналистику, но у меня были представления о социальной значимости профессии. На первом курсе нам говорили, что журналист объясняет действительность, помогает людям, обращает внимание на остросоциальные проблемы. Но понимание общественной важности профессии было не на первом месте – в начале было умение писать на разные темы.

— Когда вы начали сомневаться, что журналистика – это ваше?

— Ещё во время обучения я начала задумываться, что журналистика – не моё. Со второго курса я работала в издании «Metro Новосибирск», аналог шведской газеты «Metro», которая распространяется по всему миру. Когда я пришла туда работать в 2009 году, газета была процветающий, там были рекламодатели. После этого я работала в «Аргументах и фактах», но в какой-то момент стало понятно, что писать о чем-то действительно важном и интересном затруднительно – рекламодатель сильно ограничивал нас. Например, в газете рекламодателем был местный совет депутатов, и нам всем нужно было писать про открытие школ и ещё черт знает что. Бывали и заказные политические тексты.

Когда очень хотелось осветить действительно важное событие, написать хороший текст, это было невозможно. Начинались рассуждения, что в газете места нет, никому это не интересно и так далее. Тогда я поняла, что Пулитцеровская премия мне явно не грозит с учетом местного колорита, а чего-то действительно значимого с реальным результатом в моей работе, видимо, не будет.

— Что это было за ощущение: разочарование в профессии или что-то другое?

— Скорее это была неудовлетворенность своей работой. Хотелось результатов: ты написал, а затем что-то произошло, что-то поменялось в лучшую сторону. Может быть, ты кому-то помог. По-настоящему хорошие тексты на сайте «АиФ» не набирали просмотров, да и ставились они по остаточному принципу. Важны были либо оплаченные тексты, либо тексты, которые нравятся всем, например, обзор ДТП за неделю. Меня это поражало. Я не понимала, зачем я вообще это делаю? Плюс финансовая сторона вопроса тоже, конечно, стала беспокоить.

— Были небольшие зарплаты?

— Да, зарплаты не очень высокие. Была разница: рекламные тексты оплачивались подороже – сколько-то копеек за знак. Это были не очень большие деньги. К тому же с 2008-2009 года у СМИ начались серьезные сложности из-за кризиса. На первой работе в газете «Метро» задерживали зарплату на неимоверное количество времени, выплачивали только окладную часть, без гонорара. Ты все время что-то делаешь, работаешь, а финансово это совершенно неочевидно.

Фото: архив Анны Макаевой

— Когда, вы поняли, что больше не хотите развиваться в журналистике, а хотите уйти работать в другую сферу?

— Я решила уйти где-то через год после окончания университета. В 2013 я окончила университет, продолжала работать, подруга предложила мне попробовать поступить в магистратуру по юриспруденции. Тогда бытовало мнение, что благодаря магистратуре можно взять и сменить свою специальность – за 2 года стал дипломированным профи.

Но в магистратуре нам четко сказали, что не нужно превращать диплом юриста в профанацию. Нужно учиться минимум 4 года, чтобы постичь все основы. Тогда я задумалась об этом, вспомнила, что мне было очень интересно все это, я читала соответствующую литературу, меня интересовали книги, связанные с судебными процессами. В итоге решила поступать на заочное отделение.

— Во время работы журналистом вы занимались какими-то материалами, связанными с юриспруденцией, может быть, делали судебные репортажи?

— Это было достаточно редко. Специфика СМИ такова, что интересны были не факты, данные и юридическая сторона вопроса, а эмоциональные тексты, в стиле «ох, какой ужас», особенно в «Аиф». Серьезные вещи было писать сложно. В одном из изданий, в котором я работала, мне пришлось написать текст в защиту настоящих бандитов. В 90-х у нас была организованная преступная группировка, но только в 2010-х их осудили. Нам заказали текст в защиту «товарищей» из этой группировки. Мне пришлось его написать, но я не стала ставить там свою фамилию. Осветить подобное с точки зрения закона получалось очень редко.

— Вам часто приходилось переступать через себя, свои принципы из-за проплаченности материалов, как в этом случае с бандитами?

— Не слишком часто. Одно время я практически полностью была занята копирайтингом, но мне в основном попадались рекламные тексты, связанные с IT-технологиями и прочим, то есть в которых было интересно разобраться. На мой взгляд, от них никому большого вреда не было. Допустим, компания «Ростелеком» внедряет какую-то технологию, специалисты нам рассказывают, как она работает, это познавательно для читателя. Иногда пытались рекламировать сетевой маркетинг, микрофинансовые организации. Здесь мне приходилось переступать через себя, я понимала, что в итоге это будет обман человека. Но все равно я это писала и старалась относится к этому, как к работе.

— Какое отношение сформировалось вокруг вас к журналистам – уважительное или скорее отрицательное, а-ля «эти журналюги», «писаки» и прочие эпитеты, которые обычно употребляются?

— 50/50. Половина моего окружения была уверена, что это потрясающая романтичная работа, что я наверняка знакомлюсь с огромным количеством интересных людей, бываю в крутых местах. Люди не понимали, что журналистика – это рутина: нашел новость, дозвонился, стребовал комментарий, написал, поставил.

Была часть знакомых, которые считали журналистов продажными людьми. Они уверены, что журналисты зарабатывают большие деньги, потому что всё время продаются. Совершенно бесполезно было переубеждать их, что, даже если ты пишешь за деньги, то деньги идут не тебе, а в издательский дом или в редакцию.

— Вы упомянули, что писали рекламные тексты о микрофинансовых организациях, и это было вам неприятно. Но вы, будучи юристом, работали непосредственно в МФО. Это не расходилось с вашими принципами?

— Когда я практически оторвалась от журналистской и околожурналистской работы, мне было нужно хоть какое-то доходное дело. Я ходила по собеседованиям в издания и на околоюридические вакансии, параллельно доучивалась, и опыта у меня особо не было. И вдруг я попала в группу микрофинансовых компаний, в юридический отдел. По сути я распечатывала кучу заявлений, судебных приказов, отправляла их в суды, то есть занималась полумеханической работой. Разумеется, были расхождения с принципами, мне было нелегко там работать. Я понимала, что это за деятельность и что все, кто приходят сюда, это люди, которые не способны просчитать финансовые риски. Мало кто понимает, что 1% в день – это 365% в год. Утешала я себя тем, что рано или поздно я смогу сменить эту работу на что-то более серьезное, юридическое.

— То есть отрыв от профессии был постепенным?

— Да, и дался не очень легко. В журналистике у меня было все в порядке, получалось хорошо, мне звонили из других изданий и предлагали перейти работать к ним. Был ряд рекламодателей, которые требовали, чтобы на их мероприятия ходила только я. Так что увольнялась я постепенно: прежняя работа дохода не приносила, а юристом я еще не была. Осложнялось все тем, что мне было уже 26 лет. Когда ты приходишь на собеседование на вакансию, например, помощника юриста, люди понимают, что тебе уже не 20, что ты взрослый человек, тебе явно нужен достойный доход. Они узнают, что у тебя другое первое образование, изумляются и, как правило, отказывают. Взять помощником за 20 тысяч рублей кого-то 20-летнего, когда он только начинает, – это кажется логичным. Взять кого-то более взрослого, кто уже должен иметь опыт – кажется не очень логичным. Приходилось брать заказы по копирайтингу и писать для знакомых редакторов.

Фото: архив Анны Макаевой

— Навыки, полученные в журналистике, помогли вам как юристу?

— Очень помогли. Я считаю, что любое образование получено не зря, даже если ты не будешь этим заниматься. Нам давалось классическое образование, было много литературы, русского языка. Это всё банально давало навыки внятного написания текста, что очень важно для юриста. Иногда ты читаешь тексты коллег, в которых очень трудно понять, о чём речь.

Журналистика дала мне понятия о структурировании текста. Даже расставить запятые, согласовать окончания, оказывается, умеют далеко не все.

Журналистика также дала мне способность разбираться в больших массивах информации. Юридический язык сложный, нужно много читать и быстро находить информацию.

Наверное, ещё один навык от журналистики – способность коммуницировать с людьми. Когда ты журналист, тебе нужно наладить контакт со спикером. Юриспруденция — тоже работа с людьми: и с доверителями, и с теми, кто по другую сторону баррикад, и с судьями. Все эти навыки полезны не только в юридическом смысле, но и вообще в жизни.

Работа адвоката, как и журналиста, – это помощь людям. Наше население, к сожалению, абсолютно юридически безграмотно. Когда возникает проблема, у человека начинается паника, он абсолютно не понимает, куда ему бежать, что делать, как избежать негативных последствий.

Перекликания есть и в этом. Думаю, в будущем я бы написала статьи, обзоры законодательства для специализированных изданий, таких как «Адвокатская газета». Может быть однажды две мои специальности пересекутся.

— То есть вы не жалеете, что поработали в журналистике, а не сразу пошли учиться на юриста?

— Мне кажется, что учиться на юридическом очно было бы здорово, там есть практические занятия, которых на заочном нет. С другой стороны, я понимаю, что в 17 лет ты относишься к этому не так, как ближе к 30. В 30 лет ты осознаешь, что тебе рассказывают на занятиях и как это применяется в жизни. В 17 лет опыта нет, поэтому законодательство изучаешь примерно как сказку. В целом я не жалею о своей работе в журналистике. Плюс у меня есть навыки, которые могут пригодится в будущем. Мы никогда не знаем, что будет дальше.

— Профессия адвоката в данный момент вас радует больше, чем профессия журналиста когда-то?

— Если честно, да. Это связано с тем, что я вижу, наконец, результат своего труда. В юридической сфере результат вообще более очевиден. Когда ты что-то делаешь, есть конечная цель, которой ты в итоге достигаешь. Подал исковое заявление – выиграл дело. Понятно, что не всегда ты выигрываешь, но тем не менее.

— Занимаясь этой темой, я случайно нашла пост анонимного пользователя в сообществе во «ВКонтакте». Он опубликован в марте 2022 года. «Всем привет! Кто-нибудь задумывается о том, что будет делать, если его нынешнее медиа прикроют? Работу сейчас в СМИ будет трудно найти, тупо из-за того, что число этих СМИ уменьшилось. А из тех, что остаются, все почти сплошь государственные с понятно какими издержками. В общем, если мою контору хлопнут, я бы вообще свалил из журналистики. Но вот куда? У кого-нибудь был опыт смены сферы деятельности? Пожалуйста, помогите советом». Какой бы вы дали совет человеку, который сейчас стоит на перепутье и хочет уйти из журналистики?

— Может быть, это прозвучит банально, но нужно слушать свое сердце. Необходимо понять, чего ты хочешь и что ты сможешь сделать. Постарайтесь проанализировать, к чему у вас есть склонность и как это сложить с окружающей действительностью. К тому же важно, будет ли это приносить доход.

Второе – не надо стесняться. Если человек просидел десять лет в каком-то СМИ, но в свободное время читает статьи «Как делать маникюр», то ничего страшного в том, чтобы уйти в индустрию красоты, нет. Если есть склонность и талант – можно выучиться и заняться этим. У меня много примеров среди однокурсников, которые, поработав в журналистике, сменили сферу деятельности кардинально. Среди них есть школьные учителя, специалисты по дизайну мебели, писатель, переводчик. Не нужно бояться.

У тебя может не быть поддержки окружающих, друзей, родственников. Бытует мнение, где отучился – там и работай ближайшие 40 лет до пенсии. Сейчас образовательная среда более открыта, чем раньше. Если раньше были только университет и университетская библиотека, то сейчас есть Интернет, образовательные курсы, открытая литература и прочее. Есть возможность общаться с людьми из сферы, в которую ты хочешь перейти. Ты можешь спросить совета, и люди обязательно откликнуться.

Как правило, смена деятельности – причем кардинальная – это путь непростой, по щелчку пальцев не удастся получить другое образование. Если сфера, в которую хочется пойти, требует специального образования или каких-то навыков, придется их получать. В таком случае нужно пойти на какие-то курсы или в университет. Будет трудно финансово, трудно от того, что снова необходимо учиться, но все можно преодолеть. Еще 4 года назад я не думала, что когда-нибудь у меня будет удостоверение адвоката. Мне казалось это просто невозможным. Ко всему можно прийти, пожалуй, кроме того, чтобы стать врачом. Хотя, наверное, даже это возможно! Нет ничего невозможного – главное, идти вперёд.